Пытки и насилие в 2020 — история Вячки К.
33 года, музыкант. «Командуют – бежать, но ты не знаешь куда, и они смеются, бьют тебя и передают друг другу по кругу»
Вячка уверен: как и большинство людей, которые в августе 2020 года голосовали, его обманули люди у власти. А после запустили маховик репрессий и продолжают ломать жизни и сейчас. После того, как его самого в августе жестко задержали, обрезали в автозаке волосы, избили так, что мочевой пузырь не выдержал, а после в одних трусах держали в ЦИПе на Окрестина, Вячка уехал из страны. И подал заявление об использовании универсальной юрисдикции для рассмотрения дел о пытках участников беларусских акций протеста в Литве. Молодой человек говорит, что с несправедливостью будет бороться до конца своей жизни. «А жить я собираюсь долго», – ухмыляется Вячка.
«Не помню, была ли у него палочка, но передвигался он с трудом. Он пытается перелезть через парапет, а в него бросают гранату.»
– До задержания у универсама «Рига» я был на Пушкинской. «Салют» переждал в одном из подъездов, ощущения были такие, будто началась война. После решил добраться автостопом до ночника на «Риге». Подъезжаю и вижу, строят новые баррикады, и начинается зачистка. Все побежали, а я остался. Чуточку шокировался: «черепашки» побежали со всех сторон! Почему тормознул? Увидел мужчину, который сначала растерялся, а после начал убегать, не помню, была ли у него палочка, но передвигался он с трудом. Он пытается перелезть через парапет, а в него бросают гранату. И я подвисаю: чувак без оружия, ему сложно передвигаться, а тут такое! Гранату в него бросил силовик из спецмашины, на которой была «башенка». Позже второй силовик стрелял в мужчину из чего-то похожего на дробовик. Попал в живот.
Я еще больше подвисаю и думаю: а мне что делать? К мужчине подбегает парень в белом халате. В их сторону полетела еще одна граната. Я стоял на расстоянии где-то 20 метров от них – хорошо, что раньше надел наушники. Решаю помочь, но из-за угла на нас выскакивают четыре «черепашки», бьют меня дубинками, а после куда-то тащат. Мгновение они думают, бросить ли меня через парапет, у которого задержали того мужчину. Появляется еще один силовик и говорит, что нужно перетягивать. Спасибо ему, ведь с метровой высоты падать – так себе удовольствие.
«Чувак в черном несколько раз меня ударил, а после поднял за волосы и военным ножом за три раза их срезал»
В автозаке я был первым. Чувак в черном несколько раз меня ударил, а после поднял за волосы и военным ножом за три раза их срезал. В автозаке на меня натянули стяжки, бросили лицом в пол, начали лупасить ногами по спине и голове. Так себе ощущения, но я все еще подтормаживал и не очень чувствовал боль. Вторым в автозак привели парня в белом халате, который помогал тому мужчине. К нему как-то с уважением отнеслись. Спросили, что он тут делает, парень ответил, что не мог спокойно смотреть на происходящее и пошел помогать людям. «Молодец, но не за тех ты пошел», – они так прокомментировали. Его посадили на скамейку и даже не били сильно. Вернулись ко мне «О, волосатый!». Говорили, что надо меня тр*хнуть дубинкой. Я лежу и думаю: ну, никогда такого не было, время попробовать что-то новое. Омоновцы забрали мой рюкзак, там были презервативы. «О, смотри – он даже подготовился!».
Вернулись ко мне «О, волосатый!». Говорили, что надо меня тр*хнуть дубинкой. Я лежу и думаю: ну, никогда такого не было, время попробовать что-то новое
Спас меня новый задержанный. Он, кажется, был из Таджикистана. Над ним сразу же начали издеваться, мол, что, накрутил своих кебабов? Килотонны матерщины! Его бьют, а он так сильно кричит! Парню где-то 19-20 лет, он очень плохо говорит по-русски. Потом я узнал, что он студент БНТУ, вышел из общежития с другом посмотреть, что происходит. Ну вот, посмотрел.
Автозак постепенно заполнялся, людей начинают класть на меня и благодаря этому прилетает гораздо меньше. Но когда на тебе около 200 килограмм, начинают болеть запястья в стяжках, сам ты лежишь «лицом в пол» и не можешь нормально дышать – остается только мычать соседу сверху, чтобы он поменял позицию. А эти мудаки кричат: «Ну, где ваш президент Света? Где деньги, которые вам заплатили за протест?» В моем рюкзаке было немного наличных, как только они их увидели, началось: «Смотрите, «змагарика» оплатили!»
На этом обыск не закончился. «А кто это у нас из союза беларусских музыкантов?» Если не отвечаешь – бьют всех. Я ответил, они посмеялись.
«Сам ты сейчас препарированная крыса»
После автозака нас перевели в красный бусик, где я оказываюсь уже сверху. Мне так надавали по животу, что я обмочился. В этот момент порвали еще и штаны. Оставалось только шутить, что не успел в туалет.
Потом был следующий автозак, где на меня снова накидали людей. Моя голова упиралась в ногу омоновца. Так себе подушка. Он точно чувствовал, что я на нем лежу, но не шевелился. Здесь проверили телефон и нашли фото с места событий. «Смотри, будь осторожен, не разбей телефон» и положили его в карман так, чтобы он не повредился, даже если будут бить по почкам.
Я очень надеялся, что нас не будут долго возить, ездили минут 40 по ощущениям. Было слышно, как открываются железные ворота. Первая мысль: Жодино. Выгрузили нас, прогнали через «коридор» с криками «Бежать! Мордой в пол! Не смотреть». В автозаке было темно, выбегаешь – ничего не видишь, звиздюлин еще получаешь сзади. Я прибежал в кольцо силовиков лет от 35 до 50 где-то, там получил рассечение под глазом, след останется уже навсегда.
Было слышно, как им весело. Говорят бежать, а ты не знаешь куда, и они смеются, бьют тебя и передают друг другу по кругу. «К стене! К какой? К той, бл*ть! Ты что такой тупой, бл*ть?»
Под стеной сзади «напомнили», как надо стоять: на коленях, голову уперев в забор. Когда таз сильно оттопыривался – били. Через несколько часов разрешили лечь на землю, в этот момент пришли сотрудники БТ [Белтелерадиокомпании], как я уже после узнал. Они искали тех, у кого есть татуировки. А у меня Уроборос на руке. Я начинаю объяснять это, но не вижу, кто со мной разговаривает. Будет смешно, если это был [Григорий] Азаренок [ведущий-пропагандист программы на Столичном телевидении]. Но в ответ услышал только голос, мол, я знаю, кто такой Уроборос, не надо мне тут объяснять. Подумал: о, умный человек со мной разговаривает [смеется].
На другой руке у меня набита препарированная крыса. «Сам ты сейчас препарированная крыса», – так мне сказали. Я в ответ не шучу, потому что знаю – прилетит. Молчу, лицо опустил, а рядом со мной человек, у которого половина тела забита свастиками. Неудивительно, что из него сделали «конфетку» для ТВ. Кстати, того, что со свастиками, тоже отмесили хорошо. «Да бл*ть нах*й у нас деды воевали! Сейчас мы тебя…», такими словами все это сопровождалось.
Потом они еще Виктора Книгу опросили, мы с ним сидели вместе. Жаль, что из человека, который только вышел из тюрьмы и устроился на работу, сделали террориста и организатора протестов. С другой стороны рядом лежал какой-то российский блогер. Его тоже сильно избили. «О, да ты шпион! Ты приехал, нах*й, наших оппозиционеров поддерживать? Так мы тебя сейчас, нах*й, тут бл*ть в паштет превратим!»
«Кто-то начинает стонать, просить «скорую» и врачей»
Через какое-то время нас снова поставили у стены. Начало светать, омоновцы куда-то ушли. Сотрудники того места, где мы – а я не знаю, где мы, – требуют лечь на землю. «Но если мы скажем, что эти ребята возвращаются, вы сразу же вставайте». Кто-то начинает стонать, просить «скорую» и врачей. Омоновцы возвращаются, выписывают звиздюлин и под смех уходят. Стяжки давят сильно, многие начинают жаловаться. Милиционер говорит, что может раз в 30 минут только одному расслабить, если действительно совсем плохо.
Где-то в восемь утра пришли две женщины в белых халатах смотреть «пациентов». Кому-то перекисью раны промыли, кого-то йодом помазали. Мне сказали «А, ну… ну… Нормально» и перекисью водорода промыли лицо. Спросил, можно ли волосы вернуть – «Мы только подравнять можем». Хотел еще обезболивающее для головы. «Тебе потом дадут». Ноль сострадания или просто не подавали вида. Возможно, они так реагировали, потому что видели до смерти избитых, а я был всего-то с разбитой головой.
«Да бл* ть, я их всех тут накажу!» Оказалось, что этот Женечка – начальник ЦИП на Окрестина.
Начали по одному таскать к следаку. А если мозги отбили, ты же тормозишь. «Бля, ты что тупой? Что ты тормозишь! Туда я сказал!». А куда – неизвестно, потому что «Вперед, по сторонам не смотреть! Бл* ть, глаза вверх не поднимать! Смотреть вниз нах*й! Ты тупой, нах*й?». Ну и понимаешь, что ничего не понимаешь, а тут еще этот «психолог» установки дает. Наши рюкзаки загрузили в белый строительный пакет, в такой же собрали телефоны и написали красным маркером «Рига». После добавили, что нам всем п*здец, потому что нас забрали в таком месте, а за это можно получить до 25 лет. «Подбадривали» не на шутку.
Уже во дворике для машин нас поставили по периметру в стойку как и раньше. Пришел какой-то мужик и давай поливать нас дерьмом, подходил к каждому и прописывал звездюлей. Я получил дубинкой и ногами за то, что якобы бросал «коктейли Молотова». «Что ты, четырехглазый!» – обратился он к молодому хлюпенькому мальчишке в очках и начал его бить. «Эй, Женя! Ты че делаешь? Остановись!» «Да бл* ть, я их всех тут накажу!». Оказалось, что этот Женечка – начальник ЦИП на Окрестина. Он запрещал смотреть по сторонам, но я подсмотрел и после опознал его.
«Хорошо, что не признался, что я музыкант. Людям же пальцы разбивали, когда просили не бить по рукам»
Только во дворике для прогулок удалось поговорить с другими задержанными. Там я и узнал, что мы на Окрестина. Мужчина рассказывал, что его так сильно избивали, что он «сходил по большому» под себя. По итогу трусы грязные выбросил в люк на дворике. Нас было около 30 человек. На всех принесли только двухлитровую бутылку воды. Потом уже те, кого выводили в туалет, набирали воду в эту же бутылку и приносили.
К вечеру мы снова встретились со следаком. Он велел подписать протокол. «Вы же записали все так, как я говорил, да? Тогда я проверю». Скажем так: разговор был формальный, в «рабочем порядке«. На «нюансы» – мой вид – он пытался не обращать внимания. Чтобы я мог подписать протокол, сняли стяжки. Ууух! Хорошо, что не признался, что я музыкант, когда их надевали. Людям же пальцы разбивали, когда просили не бить по рукам.
Во дворике стяжку затянули гораздо сильнее. Через час – капец, не выдержал. Какой-то милиционер увидел, что руки посинели и пожалел. Разрезал стяжку и приказал сделать вид, что стяжка все еще на мне. Когда разрешили подняться, стало гораздо легче.
Камера «пляжных мальчиков»
Из дворика вывели «вежливо»: не били только что по голове. Всех поставили у стены и приказали снять все вещи кроме трусов. Так камера номер 8 стала камерой «пляжных мальчиков». Но как мы радовались тому, что там был кран с водой. Еды не было, туалетной бумаги тоже, но туалет – с дверью.
Когда повели к следующим следакам, снова дали подписать какие-то протоколы, в которых написали какую-то херню. Понимаю, что не подписать не получится, так как стоит «баба-гром» в черной спецодежде, рядом два омоновца. Жесть! Оказывается, я кричал «Стоп таракан!», «Свободу Статкевичу!». А я, если что, Статкевича совсем не поддерживаю.
Свет в камере никогда не выключали. В камере на шесть человек было 40. Никаких матрасов, голые нары. Кстати, Азаренок показывал нашу камеру. Я спал на том столике, за которым он сидел. Пол старый, деревянный, но окрашенный. Утром 12 августа принесли хлеб и воду цвета чая. Это был прорыв. Даже на обед покормили немножко. Кажется, перловую кашу на воде дали. Есть не хотелось, я ночь почти не спал из-за стресса. Кстати, в камере мы практически не разговаривали. Оказалось, что там был студент из моего университета, который не узнал меня из-за разбитого лица и волос, которые прилипли к ранам. Парень, которого вытащили из машины на Каменной Горке, подметил, что заключение показало, кто какой человек. А повылазила там разная грязь.
«Было несколько несовершеннолетних. Одному так отбили голову, что он постоянно разговаривал с невидимым другом…»
Было несколько несовершеннолетних. Одному так отбили голову, что он постоянно разговаривал с невидимым другом, которому говорил «Дай мне нож, я сейчас здесь всех порешаю». Не знаю, что с ним сейчас. Жаль его.
На следующем свидании со следаком на видео сняли все мои тату и сказали «Ты, наверное, анархист». А для меня это [теория анархизма] красивая утопия, которую не поддерживаю. Поэтому и немного пошутил над этим. Когда они узнали, какое у меня образование и где я работаю, у них «выпала сигарета изо рта» – так они удивились.
Когда нас туда-сюда водили, омоновец сказал, мол, надо быть осторожным, так как в камере много людей с ВИЧ. Возвращаюсь и говорю: такая инфа есть. А парень со свастиками говорит: да, у меня, мол, ВИЧ. Эх… А я с ним все время рядом сидел, воду мы пили из одной бутылки, а он ведь разбит весь. Будет очень обидно, если все-таки «получил» такой подарок.
12 августа стали уточнять контакты родных, чтобы те перед судом принесли одежду для «пляжных мальчиков». Начали выдавать туалетную бумагу. Вещи, которые мама принесла, до меня так и не дошли. Судили нас на последнем этаже здании в тех же трусах. В крохотном кабинете было только три человека: судья, секретарь и подсудимый. Судья был в маске, секретарь также. Но их глаза… Без одежды все же видно. Чувствовалось, что судья под впечатлением и ему меня жаль. Но шурупчик системы сработал, я получил 11 суток. Некоторым сразу выдавали бумажку, что они подозреваемые по статье 293 ч. 2 УК РБ. В камере было видно, что люди в шоке. Двое парней, которые отметили совершеннолетие за решеткой, бросались камнями с крыши «Риги». С ними сразу было все понятно – статья 293 ч. 2.
13 августа кормили уже три раза в день, было очень «вкусно». В ночь на 14 августа на полчаса пропал свет и омоновцы. А мы постоянно их слышали, слышали, как они избивают людей. Чувствовалось, что стало лайтовее. Начали переводить из камеру в камеру. Меня отвели к новым следакам, которые сказали, что я буду свидетелем по делу о массовых беспорядках. Спросили также, есть ли в телефоне какая-нибудь информация, фото.
Когда перевели в камеру на четверых, нашелся тот самый таджик из автозака. Мы поговорили, надеюсь, что он понял – беларусы нормальные люди, а не такие звери-омоновцы. Нам дали обед, с мясом даже! А после я снова вернулся в камеру «пляжных мальчиков». Как там просторно стало!
Мама думала, что с моим красноречием мне п*здец, и написала минирассказ о том, что чувствовала. Концовка примерно такая: мол, хоть я разбит, но жив и улыбаюсь. Иногда перечитываю и плачу.
14-го начали выпускать, хотя мы думали, что этапируют в Жодино. Спрашивали, на какое безлюдье нас отвезти, а выпустили между Фрунзенским РУВД и Кальварийским кладбищем. Через минуту туда подъехали волонтеры, которые вычислили, что автозак вывозит задержанных. Я попросил вернуться на Окрестина, чувствовал, что мои близкие ждут именно там. После выяснилось, что в списках Окрестина я появился лишь однажды, у мамки из-за этого был нервный срыв – все время было непонятно, где я, жив ли. Мама думала, что с моим красноречием мне п*здец, и написала минирассказ о том, что чувствовала. Концовка примерно такая: мол, хоть я разбит, но жив и улыбаюсь. Иногда перечитываю и плачу. Очень приятно знать, что тебя так любят.
В больнице скорой помощи меня хотели госпитализировать, но я отказался. Набрал много лекарств и поехал в РУВД писать заявление по поводу избиений. Дали направление на повторную фиксацию побоев. Это было в пятницу. А где мои документы – до сих пор неизвестно. Уже в понедельник позвонили – «есть дело». Я связался с адвокаткой и пришел на вызов в Следственный комитет с ней. Кажется, следователь даже обиделся и кому-то по телефону жаловался, мол, «товарищ начальник, вот такой форс-мажор, я не знал, что он с адвокатом будет». В кабинете он старался сплавить ее под предлогом, что сейчас будет осмотр моих побоев. Адвокатка же сказала, что имеет также медицинское образование и не боится избитых людей. В итоге наедине со следователем я так и не остался.
Оказалось, что я подозреваемый. Ноги стали ватные. Было понятно, что на радарах я останусь очень долго. Мать посоветовала уехать. Максимально ускоренно сделал новый паспорт и визу в литовском посольстве. В тот же день, когда виза была готова, уехал из Беларуси. Бросил всю жизнь, только музыкальные инструменты забрал.
P.S. В начале февраля 2021 года Вячка подал заявление об использовании универсальной юрисдикции для рассмотрения дел о пытках участников беларусских акций протеста в Литве. Говорит, сейчас – это единственное, что он может сделать против «усатого режима»
Автор: Команда проекта Август2020
Фото: Команда проекта Август2020